~ Или разум от зноя мутится,
Замечтался ли в сумраке я?
Только все неотступнее снится
Жизнь другая – моя, не моя… ~
Александр Блок
Пришедший со свободных земель, с берегов моря, что навсегда отняло надежду.
Благословенный дождь.
Все когда-нибудь кончается. И нет смысла искать иных путей, пытаться изменить то, что неподвластно даже Всевышнему. Любое живое существо, любой камень, дерево, капля рождаются из чего-то, проходят жизнь, короткую или длинную, а потом неминуемо встречают свой конец. И каждое существо умирает по-своему, каждый конец воистину уникален! Что-то кончается плавно, стираясь временем, как вода трется о камень, постепенно сглаживая его и смывая в уголно-черный песок, что окрашивает тусклым мутноватым цветом устья рек. Что-то кончается быстро, даже не успев понять, что день его настал, как молодой волк, скачущий с камня на камень через реку, бывает убит голодной акулой. И все же каков бы ни был конец, он когда-нибудь настанет. И даже бессмертные не могут этого отрицать. И в данной ситуации они отличаются от простых земных существ лишь тем, что терпеливо ждут своей участи, в то время как юные умы, заполняющие земную твердь, судорожно пытаются спастись, цепляясь за самую малость надежды, хотя даже они прекрасно понимают - ничего нельзя изменить, не будь на то воля божья.
Но ведь конец бывает и иным. Когда смятенные души, что, казалось, навеки угасли, потеряли свое Я в этом мире, умирают, они не находят этим свой конец. Для таких несчастных созданий мир придумывает новую легенду - ту, что, возможно, навсегда изменит их жизнь. Перерождение также одна из важных частей всего насущего. Ведь если бы ничто не перерождалось, то на чем бы держался мир?
И один из таких блуждающий духов, во все еще шевелящемся теле, шел вперед, не чувствуя лап под собой, не чувствуя ничего, кроме одного - идти прямо, не сворачивая, без надежды что-либо найти, без веры в то, что кошмар сменится сладким сном. Души никогда не знают наверняка, когда закончатся их страдания. Они загнаны в угол собственных пороков, ошибок, промахов, а те уже столь сгустились над ними, что возможности скрыться нету. И только маленький луч солнца, что перерастает в очищающий крест, могущ предотвратить дремлющую в бессознантельном сне жизнь. Но...важнее всего, захочет ли сама жизнь снять с себя кандалы?
Едва протоптанная тропа, ясно вымытая дождем и ведущая вниз по откосу, подальше от высоких дубрав, резко сменилась на бесконечную снежную гладь. Множества ярких искр блистали на солнце, повинуясь единому ритму, становясь то голубовато-зелеными, то пурпурно-розовыми. Сосны и кедры, что составляли основу этого труднопроходимого ущелья, раскинули свои широкие ветви, как лапы, задевая друг друга, переплетаясь корнями, качая верхушками, словно шепча птицам, что пролетали над ними: - "Тон, тон, сон в вековых горах, тон, тон...". И в такт этому тихому нежному шелесту вторил скрип иссушенных кустарников, черных, как смоль, росших у самых корней могучих деревьев, словно маленькие карлики возле своих кладовых с золотом. Эту разнородную картинку завершало тихое тявканье лисицы и скрежет диких глухарей, просыппавшихся вместе с солнцем. Однако, красота, которую мог бы ценить не каждый, оставалась нетронутой, девственной, казалось, никто никогда не дотрагивался боком до вековых сосен, пытаясь прочувствовать бурлящую жизнь в коре дерева, казалось, никто не наслаждался красатой утра, рассвета, бросающего бледно-бардовые блики на единственное сокровище зимы - снег. Лишь только спешка, суета, все губило и уничтожало то, что было даровано миру. И лишь только что-то потеряв, мы начинаем осознавать его ценность и важность, пытаемся вернуть упущенное, но время утекло, а времени не воротишь.
Ассоун, чья когда-то длинная, коричневая, с черными и белыми подпалинами шерсть блестала чистотой и опрятностью, свалялась в нераспутвываемые клубки, мокрые и грязные. Глаза, видимо, некогда голубые и ясные, подернулись мутноватой пеленой, а вокруг век шел толстый нарост гноя. Когти были стерты чуть ли не до сосудов, от долгой ходьбы подушечки лап местами кровоточили. Поверхность носа потрескалась, покрылась странной корочкой, так что волк при всем желании не мог бы ничего учуять. Хвост, теперь облезлый, буро-черного от глины и грязи цвета, волочился по снегу, местами оставляя за собой длинный бурый след. Ребра и таз выпирали наружу, кромешной ночью Ассоуна можно было бы принять за восставшего из мертвых, скелета. Однако, по-видимому, пес ничего не чувствовал. Его взгляд бесцельно блуждал по раскинувшейся перед ним местности, временами останавливаясь на шероховатой коре деревьев и скользя по неровному белому снегу.
Ассоун не замечал того, что происходило у него прямо перед глазами. Он не замечал, сколь много следов пересекаются с его одиноким следом, ибо глаза его были больны и ничего не видели. Он не чувствовал запаха множества других волков, старых и малых, ибо нос его отказался служить ему. Он не мог слышать обеспокоинной трескотни белок, сидящих на самых нижниъ ветвях деревьев, ибо уши его теперь стали его врагами. Когда-то, когда он был маленьким и беззаботным волчонком, кто-то, чье имя стерлось из его воспаленной памяти, сказал: - " Смерть настигла их всех, одного за другим, они падали и уже не могли подняться. Та "чума" уничтожила их всех, они сопротивлялись, но сопротивление было бесполезным. Смирись с этим, душа моя, давай уйдем подальше из мира печали, ведь именно этот мир ведет нас в пучины раздора".
Эти слова, слова сказанные кем-то очень важным для Ассоуна, отняли у него всякое желание воспринимать то, что происходило в мире. И хоть волк знал, что он всего лишь песчинка среди звезд, что существуют миллионы существ, потерявших тех, кто им был дорог, он не смог оправиться. Он просто не желал. Мир грез, в котором он прибывал, отделил его душу от реальности. Ему хотелось верить в свой собственный, закрытый от всех, мирок, ему не хотелось стать частью того ужасного, что произошло когда-то много лет назад...
Но Ассоун знал одно. День его близок. Скоро солнце закатится на его горизонте и душа его отлетит к праотцам.
Он не мог остановиться. А точнее, он просто сдался.
У него не было желание сражаться. Его битва с собственными страхами была проиграна. Еще немного, совсем чуть-чуть, и бесконечность поглотит его.
Но есть ли бесконечноть на самом деле? Ведь если ее нет, во что остается верить тому, кто уже потерял надежду?
Отредактировано Ассоун (2010-01-30 17:09:36)
